Культурный фонд
Основной фонд Немецкого архива кабаре насчитывает более восьмидесяти единиц документального наследия и материалов, посвященных более 80 000 имен из истории кабаре и его исторических предшественников. Частная коллекция Райнхарда Хиппена, начало которой было положено в 1961 году, в 1989 году была передана администрации города Майнца, сначала в виде несамостоятельного фонда. С тех пор архив под руководством Юргена Кесслера стал одним из культурных фондов, финансируемых несколькими публично-правовыми организациями; с 1999 года он в знак признания национального интереса получает поддержку уполномоченного федерального правительства по вопросам культуры и средств массовой информации. В 2004 году архив переехал в историческое здание продовольственного склада в Майнце.
Бернбургская коллекция
В городе Бернбурге на реке Зале при поддержке федеральной городской администрации рядом с башней Уленшпигеля в здании Бернбургского замка с 2004 года ведется сбор документов об истории кабаре в ГДР.
Звезды сатиры
Оба архива, оформленные в виде музеев, напоминают о великих именах кабаре 20-го века и представляют звезд сатиры в рамках постоянных выставок. В Майнце в честь «бессмертных» героев истории кабаре создана аллея славы кабаре, проходящая между бывшим продовольственным складом и театром «Форум»; в Бернбурге их имена представлены в галерее славы Бернбургского замка.
Немецкий архив кабаре
Центр документации немецкоязычной сатиры
Создан в 1961 году
Задача | Центром интереса к документам является кабаре как форма проявления сатиры, его литературное, политическое, философское и художественное содержание, а основная задача Немецкого архива кабаре заключается в продолжении сбора материала и подготовке к научному использованию его разнообразных форм.
Здесь ежедневно обрабатывается множество запросов, посетители приезжают со всего мира. Архив является, в первую очередь, научно-исследовательским учреждением и источником материала для исследований, диссертаций и экзаменационных работ в области литературо- и театроведения, медиа- и музыковедения, лингвистики, теории коммуникации, культурологии и политологии. Работники архива регулярно организуют в Германии временные выставки. Экспозиции также организовывались в Швейцарии, Австрии, Люксембурге, Израиле, Японии, Польше, Венгрии и Австралии. Берлинская академия искусств опубликовала серию из шести частей «100 ЛЕТ КАБАРЕ». По поручению президента ФРГ в честь национального праздника была проведена специальная выставка по теме «История Германии в зеркале политического кабаре: высмеивать по отдельности, смеяться вместе».
В 2018 году
исполнилось 80 лет с «Хрустальной ночи», как мягко называют ночь 10 ноября 1938 года. И 85 лет с 10 мая 1933 года — дня, когда сначала в Берлине, а затем и в других городах запылали костры из книг; в Майнце это произошло 23 июня. О роли политического и литературного кабаре в годы деспотизма национал-социалистов рассказал Себастьян Хаффнер в своих мемуарах, опубликованных уже после его смерти — «История одного немца»
Конечно,
тот факт, что мы не смогли сделать с чувством смертельного страха и беспомощности ничего лучшего, чем просто игнорировать его, насколько это было возможно, и не позволять ему лишать нас удовольствия, говорит не в нашу пользу. Я думаю, молодая пара сто лет назад смогла бы сделать из этого нечто большее, даже если это была бы просто ночь любви, приправленная чувством опасности и растерянности. Мы не додумались до чего-то особенного и поехали в кабаре, поскольку никто не помешал нам сделать это: во-первых, потому что мы бы все равно это сделали, вовторых, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Возможно, это выглядело очень хладнокровно и бесстрашно, но, вероятно, в этом было некое проявление слабости чувств, показывающее, что мы, хотя бы только в страдании, не были на высоте ситуации. Таков, если можно допустить подобное обобщение, один из ужасных признаков новейшей немецкой истории: у преступлений не было преступников, у страданий не было мучеников, все происходило, как будто в полусне, с тонкой, жалко прослойкой чувств за объективно ужасными событиями: убийства совершались с настроением проделок глупых юнцов, самоуничижение и моральная смерть воспринимались как мелкое досадное происшествие и даже физически мучительная смерть характеризовалась примерно как «не повезло».
Однако
за свое безразличие в этот день мы были вознаграждены, потому что случайность привела нас прямо в катакомбы, и это было второе достойное упоминания событие за этот вечер. Мы оказались в единственном общественном месте Германии, где нацистам оказывалось своего рода сопротивление — мужественно, остроумно и элегантно. Утром я увидел, как прусский верховный суд, традиции которого насчитывали многие сотни лет, был бесславно сломлен натиском нацистов. Вечером я увидел, как горстка берлинских актеров кабаре, не опираясь ни на какие традиции, со славой и грацией защищала честь своего народа. Верховный суд пал. Катакомбы выстояли.
Человека,
который привел свой отряд к победе — потому что любое сохранение стойкости и выдержки перед лицом угрожающих убийством превосходящих сил является своего рода победой — звали Вернер Финк. Этот маленький конферансье кабаре, без сомнения, занял свое место в истории Третьего рейха — одно из немногих почетных мест, которые можно там присудить. Он не выглядел героем, и если он, в конце концов, почти оказался им, это произошло вопреки его воле. Он не был революционным актером, едким насмешником, Давидом с пращой. Его внутренней сущностью были безобидность и любезность. Его шутки были мягкими, изящными, как танец, и легкими; его основными инструментами были двойной смысл и игра слов, в которых он со временем стал виртуозом. Он открыл нечто, что называли «скрытым юмором» и, конечно, чем дальше, тем более умело и тщательно он скрывал свои шутки. Но своих убеждений он не скрывал. Он оставался оплотом безобидности и любезности в стране, где именно эти качества подлежали полному уничтожению. И в этой безобидности и любезности, как «скрытый юмор», и заключалось подлинное, несгибаемое мужество. Он осмеливался показывать истинное лицо нацистов в самом центре Германии. В своих выступлениях он говорил о концентрационных лагерях, домашних обысках, всеобщем страхе, всеобщей лжи; в его насмешках над этим было нечто невыразимо тихое, щемящее и грустное, но одновременно — и необыкновенная сила утешения.
Вечер 31 марта 1933 года
был, вероятно, самым великим в его жизни. В зале было полно людей, которые на следующий день словно смотрели в разверзшуюся перед ними пропасть. Финку удалось заставить их смеяться, и я никогда не слышал, чтобы публика так хохотала. Это был патетический смех, смех только что родившегося противостояния, оставившего позади состояние одурманенности и отчаяния, и опасность подпитывала этот смех, поэтому было почти чудом, что отряды СА уже давно не нагрянули сюда, чтобы арестовать всех присутствующих. Вероятно, в этот вечер мы бы еще посмеялись в зеленом фургоне. Неожиданно для себя мы поднялись выше опасности и страха.
Немецкий гаер Тиль Уленшпигель преодолевает столетний рубеж
100 лет кабаре в Германии | Первое немецкое кабаре открылось 18 января 1901 года в Берлине: им стал «Красочный театр» (Buntes Theater) барона Эрнста фон Вольцогена, который также называли «Сверхварьете» (Über-Brettl) по аналогии со Сверхчеловеком Ницше (Übermensch).
Кабаре «Звук и дым»
Спустя пять дней после этого мюзик-холла на 650 мест открылось кабаре «Звук и дым» (Schall und Rauch) Макса Райнхардта, а затем, в апреле 1901 года — «Одиннадцать палачей» (Elf Scharfrichter) в Мюнхене. Оба заведения предлагали более дерзкую и острую версию кабаре. Здесь в своих лютневых песнях высмеивал ханжество и мещанство выдающийся сатирик вильгельмовской эпохи Франк Ведекинд. Он также выступал в самом долгоживущем кабаре раннего периода — мюнхенском «Симплициссимусе» (Simplicissimus) под руководством Кати Кобус. Это большое искусство малых форм следовало парижской моде, где первое кабаре — излюбленный бар художников с Монмартра «Черный кот» (Le Chat Noir) — открылось на двадцать лет раньше. Завсегдатаями первых кабаре были, в основном, представители богемной публики, молодые художники и интеллектуалы; особую популярность имели литературные кабаре. В Германии, где они также вскоре появились, их именовали «kabarett». Это было экспериментальное поле битвы для выступавших в кафе поэтов, дадаистов и экспрессионистов — таких как Якоб ван Годдис. Среди выдающихся авторов кабаре 1920‑х годов можно упомянуть Курта Тухольского и Вальтера Меринга — их перу принадлежала как острая сатира, так и лирические или восхитительно комичные тексты, призванные развлекать публику подобных заведений. Секрет заключался в верной пропорции.
Не случайно слово «кабаре» восходит к слову, обозначавшему разделенную на несколько отсеков салатницу — это идеальная основа для смешения, наложения и противопоставления различных форм — на любой вкус и темперамент. А в центре блюда находилась тарелка для соуса, объединявшего все в единое целое. Эту роль в кабаре исполнял конферансье, или распорядитель, и первым членом этой гильдии стал основатель «Черного кота» Рудольф Салис.
Не случайно
слово «кабаре» восходит к слову, обозначавшему разделенную на несколько отсеков салатницу — это идеальная основа для смешения, наложения и противопоставления различных форм — на любой вкус и темперамент. А в центре блюда находилась тарелка для соуса, объединявшего все в единое целое. Эту роль в кабаре исполнял конферансье, или распорядитель, и первым членом этой гильдии стал основатель «Черного кота» Рудольф Салис. В кабаре черпал вдохновение Бертольт Брехт, разрабатывая свою теорию «эпического театра». В форме песенных произведений Фридриха Холландера и Рудольфа Нельсона кабаре проникало на высокую сцену концертных залов и театров-варьете и в то же время могло опускаться до уровня сомнительных кабаков на грани пристойности.
Популярный баварский комик Карл Валентин, с другой стороны, являл собой фигуру абсурдистскую, отстраненную и, в конечном итоге, меланхолическую. А Вернер Финк, чье артистическое наследие хранится в Немецком архиве кабаре в Майнце, убедился, как и многие другие, что такой обоюдоострый юмор может быть рискованным и даже фатальным.
Книги многих сатириков были уничтожены в нацистских кострах 10 мая 1933 года, а бесчисленные артисты и авторы кабаре провели период так называемого «Тысячелетнего рейха» в изгнании, если, конечно, не сгинули в концлагерях.
Кабаре возродилось после второй мировой войны. В Западной Германии в нарочито меланхоличной манере оно пело о радости уцелевших, в Дюссельдорфе кабаре «Ком(м)ёдхен» (Kom(m)ödchen) задавало новые стандарты взаимоотношений между политикой и литературой, а берлинское кабаре-шоу «Островитяне» (Insulaner) со своими свинговыми мелодиями фактически было вовлечено в Холодную войну.
Со сцены Вольфганга Нойсса кабаре вбивало в западногерманское сознание горькие уроки экономического чуда. А вскоре оно уже участвовало в новогодних телевизионных передачах — зрители увидели мюнхенское политическое кабаре «Общество смеха и стрельбы» (Lach- und Schießgesellschaft) и берлинский кабаре-театр «Дикобразы» (Stachelschweine). Так с кабаре познакомилась широкая аудитория среднего класса. В шестидесятых кабаре в лице Франца-Йозефа Дегенхардта, Папаши Франца, выступало против неонацизма, участвовало в уличных демонстрациях внепарламентской оппозиции и объявляло окружающую реальность безумством, как в кабаре-программе «Хагенбух» (Hagenbuch) Ганса Дитера Хюша.
Главной мишенью сатиры кабаре
в восьмидесятые стал Гельмут Коль; а Рихард Роглер разоблачал цинизм новых сортов интеллектуальной и моральной «свободы». С развитием в Германии коммерческого телевидения кабаре узнало о собственной рыночной ценности. Постепенно политическая направленность уступила место увеселительной, хотя это касается не только девяностых и, уж точно, не всех представителей жанра. Формы кабаре-представлений адаптировались к запросам телевизионной публики; фарсы стали ситкомами, сатирики превратились в комиков. Зрители в восторге, какими бы банальными и сальными шутками их ни кормили. Как сказал Вольфганг Грунер, сегодня вам не обойтись без чувства юмора, чтобы вынести то, что считают юмором другие. В то же время, в своих лучших проявлениях кабаре способствовало созданию стильных, интеллектуальных развлекательных программ на телевидении. Мало кто может сравниться в живости с Харальдом Шмидтом, который использует миниатюры в стиле кабаре в своем вечернем шоу, пародируя и высмеивая все и вся. Для многих авторов «поточное» производство шуток для звезд телевидения стало заманчивым источником дохода. А восхитительно эгоцентричные, иногда мрачные и нигилистские представления Йозефа Хадера, выделяющегося на австрийской сцене девяностых, вращаются вокруг старого вопроса «Зачем беспокоиться?» и приглашают публику присоединиться к фан-клубу Йозефа Хадера в Интернете. Объединение Германии показало, насколько разными были кабаре в двух общественных системах — и насколько разными они остаются в реалиях уже бывших границ. Однако это отдельная тема.
Кабаре-ансамбли
встречаются преимущественно на Востоке, тогда как вечерние музыкальные выступления более-менее сохранились по всей стране. Не стало легче выпускать политические кабаре-представления и в девяностые, среди засилья развлекательных шоу, особенно на телевидении. Чтобы попасть на телеэкраны, взращенным сценой маленьких кабаре молодым талантам лучше избегать в своих выступлениях реальных проблем. Здесь ценятся веселье и деньги, поклонники и рейтинги. Публику раздражает слишком глубокий анализ причин и следствий — достаточно высмеять поверхностные проявления. Шутки позабористей, и дело в шляпе. События, наша история больше не в центре внимания, теперь главное — не идеи, а ужимки выступающего. Любой, кто обладает эффектной подачей, сценическим обаянием и приятной внешностью, будет успешен в медийном мире.
Новая версия
«Ком(м)ёдхен» под руководством Кая С. Лоренца противостоит этой тенденции, стараясь возрождать старые традиции. Бывший комедийный ас Дитер Халлерфорден пытается совмещать гротеск, комическое представление и социальную сатиру. А классик старого политического кабаре Дитер Хильдебрандт до сих пор пользуется покровительством телевизионной ассоциации ARD, выпускающей его полное шарма студийного кабаре сатирическое шоу «Чистильщик» (Scheibenwischer). Ганс Дитер Хюш говорит, что его публичные размышления в развлекательной форме все еще дают надежду — но только никому они уже не нужны. Действительно ли прошло время для мысли и глубины, поэзии и политики в кабаре? Уступят ли идеалисты дорогу циникам, склонятся ли аналитические умы перед популистами и сдадутся ли индивидуалисты на милость маркетологов? Так или иначе, пришло время нового поколения в кабаре.
И все же сегодня, если вы интересуетесь культурной жизнью, то чуть ли не в каждом городе сможете найти кабаре-шоу по своему вкусу, и никогда еще у артистов не было столько возможностей для выступлений. Сцена — это свобода для кабаре. Будем надеяться, молодые артисты не утратят своего задора и целеустремленности. И лучшей помощью в этом будет, если современные телезвезды будут помнить о своих корнях и оставаться верными сцене кабаре. Откуда все началось…